В 10 часов утра, когда прекращается дождь, мы умываемся, завтракаем, закрываем палатку с вещами, и налегке отправляемся в свой первый поход на Северо-Запад, к дороге Пустыня – Замошка - Кневицы, к месту боя, в котором, скорее всего, участвовал отец.

Такой нам открылась дорога от Запрудно на Север

После небольшого заросшего высокой травою луга у деревни, «дорога» вошла в лес и повела нас к намеченному перекрестку. Поскольку это было мое первое погружение места, которые были целью моей экспедиции, то я начал с особым вниманием вглядываться в окружающий лес, стараясь представить, какими могли быть бои на этом пространстве.

По «дороге», как и везде, то тут, то там попадаются сохранившиеся следы войны, 65-летней давности. Это коробка от пулеметной ленты, которая висит над дорогой, по которой мы шагаем.
Как видите, придорожье окружено молодым лесом. Этот лес уже не видел войны. Старый лес, свидетель боев, был давно вырублен, на укрытия от снарядов и бомб, и на послевоенное восстановление хозяйства. Только земля еще сохранила в оставшихся шрамах, память о прошедшей здесь боях.
После недолгого пути на Северо-Запад, мы выходим к Т-образному перекрестку с дорогой соединяющей деревню Пустыня с поселком Кневицы и деревней Замошка. Правда, это тоже не дорога, в строгом понимании, а направление, заданное широкой просекой, посередине которой идут две утопленные полосы свежей тракторной колеи.
Таким перекресток открылся нам в то сентябрьское утро.

Вид на «дорогу» в направлении Запрудно от «дороги» Кневицы (слева) – Пустыня (справа)

По центру снимка виден просвет между деревьями. Это дорога, ведущая в Запрудно, по которой мы только что сюда пришли. Слева, от просвета, за небольшим перелеском, течет река Любимка.
А, проступающие яркие следы тракторов, обозначают ту самую дорогу Кневицы – Пустыня, которая была атакована 645 полком.
Во время войны этот незавидный сейчас перекресток был серьезно укреплен немцами, поскольку с помощью уходящих от него дорог, связывал их оборону в единое целое. Дорога через Запрудно, вела к стратегически важной узкоколейке и, тем самым, связывала между собой северные и южные рубежи обороны немцев, а дороги в Кневицы и Пустыню, - восточные и западные. Благодаря этим транспортным коридорам, сохранялась возможность маневра людьми, техникой и вооружением в этом труднопроходимом краю.
И, что особенно важно для этих мест, - перекресток находится на сухой возвышенности, рядом с переправой через речку Любимку.
Сухой холм давал возможность зарыться в землю, тем самым обеспечивая защиту от ударов советской артиллерии и авиации. Именно здесь немцы удерживали оборону с сентября 1941 года до скрытного отвода своих частей из Замошки через деревню Запрудно к узкоколейке - в феврале 1943 года.
Вот как описывается освобождение Запрудно в Боевых донесениях Северо-Западного фронта (http://demjanskij-kotel.blogspot.com/2011/03/blog-post.html#more).

Боевые действия за 19.02.1943г.
Войска СЗФ в полосах 11 и 53 А продолжали наступательные действия, а в полосе 34 А начали преследование арьергардных частей противника прикрывающих вывод войск из Демянского кольца.
126 сбр – разминировав подступы к Запрудно, заняла этот пункт и к 16.00 вела бой с автоматчиками противника в районе Любимские Бараки.

«Любимские бараки», находились на юге от Запрудно. На пересечении узкоколейки с речкой Любимкой. Так что, боев при освобождении нашими войсками деревни Запрудно не было. Немцы ее покинули накануне. И вместе со всем остальным личным составом окруженной группировки скрытно вышли к узкоколейке, а затем через Рамушевский коридор. Как я уже отмечал ранее: наши главнокомандующие этот отход прозевали.
И это хорошо, что немцы отошли без боя? Больше наших солдат осталось живыми!
Так, бесславно, закончилась Демянская операция!

На этом снимке запечатлена дорога на Восток, в Кневицы. Вдали, за перелеском брод через речку Любимку, а затем, через несколько сотен метров, развилка дорог. Одна из дорог уйдет на Север - к Замошке, а другая продолжится вперед - к Кневицам.

Дорога на Запад – к деревне Пустыня

А это дорога на Запад – в сторону Безымянного болота и деревни Пустыня.
По обе стороны дороги, под густым пологом кустарника, травы и деревьев, проступают шрамы от военных сооружений, некогда зарытых в землю. Но, их может увидеть только человек. Фотоаппарат здесь бессилен.
Дорога Пустыня – Кневицы, как я уже отмечал, была одной из немногочисленных артерий, пересекающих почти «сухой полосой» этот болотный край, с Запада на Восток. По ней шло снабжение немецких войск под Демянском, и она же, огненной стеной защищала Демянскую группировку с Севера и Северо-Запада после окружения. Поэтому обороне этой дороги немцы придавали особое значение. Она была приведена ими в порядок, и на ее болотистых участках сделана подсыпка. По всей длине ее прикрывали все средства вооружения той поры: авиация, артиллерия, железобетонные огневые точки, минные поля, колючая проволока и, конечно, части армейской пехоты и СС.
В дополнении к этому, с северной стороны дорогу защищали непролазные болота, а с южной – непроходимые леса, которые мешали нашим войскам применять танки и артиллерию.
Тот, кто владел этой дорогой, тот диктовал условия сражений на севере и северо-западе Демянской бутылки.
Сейчас трудно представить, что эта, зеленая, заболоченная и совершенно негодная для автомобильного транспорта дорога, могла быть объектом чьих-то притязаний. Только письменные донесения обеих армий сохранили воспоминания о ней, и ее значении для воюющих сторон.

Отдых на перекрестке дорог в Запрудно, Пустыню, Кневицы и Замошку

После небольшого отдыха, мы выходим на эту дорогу и отправляемся на Запад, в сторону Пустыни. Туда откуда на Запрудно пытался наступать 645 полк.
Дорога узкой полосой рассекает густой смешанный лес разного возраста. Это, в большинстве своем ель, сосна, береза, ольха, осина. Нижний ярус: на открытых местах затянут кустарником и травой, а в глубине леса - сплошь покрыт мхом и опавшими листьями.
Где-то здесь у этой дороги, в соответствии с похоронкой, находится погребение отца. Потому, окружающий ландшафт приобретает для меня особую значимость. Поскольку густой лес расположен на расстоянии вытянутой руки, мой обзор по сторонам, не превышает нескольких метров. Дальше серо-зеленая стена из стволов и листвы. Только, сохранившаяся в моей памяти карта этих мест, позволяет связать воедино окружающее меня пространство с остальным миром. Я, как могу, пытаюсь концентрировать память, с тем, чтобы сохранить в ней то, что фиксируют мои глаза. Я понимаю, что у меня более не будет возможности посетить эти места, и это делает для меня «прогулку» напряженной и грустной.
Дождь и ветер прекратились. Природа на некоторое время замерла. Было ощущение, что она в страхе застыла в ожидании последствий нашего появления. Возможно, это результат впитавшегося навечно в эту землю рефлекса от многолетнего издевательства над нею посторонних людей.
Были кусты и деревья, но не было шелеста листьев. Были шишкинские пейзажи, но не было никакого движения живых существ. Абсолютная тишина окружала нас. Только мы и наше тяжелое дыхание.
Говорить ни мне, ни моему проводнику не хотелось. Похоже, аура смерти, окружающая это пространство, влияет на живую материю. Как говорят поисковики: места подобные этим, где лежат тысячи неупокоиных душ, птицы облетают стороной. И в этом я мог сейчас убедиться на практике. За все дни пребывания в этом лесном краю, я не увидел ни одной птицы, не услышал даже их чирикания.
Наше перемещение по дороге напоминает бесконечные прыжки кузнечиков с одной мягкой кочки на другую. Правда в этот раз «кузнечики» были без рюкзаков, и потому прыгать им стало легче.
Проехавшие недавно трактора, «в конец» утопили колею «дороги» в низинных местах. В ней наши сапоги почти на всю длину погружаются в жижу. Поэтому стараемся избегать следа тракторов, и держаться середины или краев дороги, наступая на едва видимые из воды ее бортики. При этом, по возможности, пытаемся не соскользнуть вниз.
Поскольку под нами хоть плохонькая, но дорога, мы перемещаемся с довольно «большой» скоростью. С помощью полупрыжков, мы упорно покоряем лесное пространство.
С момента старта меня не покидает мысль о том, что на дорогу по которой я сейчас иду, в войну заходили тысячи солдат обеих армий, лишь для того чтобы убивать друг друга. И, может быть, отец тоже где-то пересекал ее, перед тем как встретиться со смертью. Я пристально всматриваюсь в окружающий лес, пытаясь представить участников тех событий, души которых, возможно, еще бродят около этих мест.
Такое мысленное напряжение способно вызывать галлюцинации. На одном из привалов Валерий Алексеевич рассказал, как однажды, темным осенним вечером, возвращаясь из лагеря поисковиков через лес, домой, в Кневицы, увидел впереди, в метрах пятидесяти от себя, как тропинку, по которой он должен еще пройти, молча, пересекает группа вооруженных солдат. В лунном свете он четко видел их качающиеся при ходьбе силуэты, слышал их тяжелое дыхание, стук скользящей обуви, звуки от весящей амуниции и оружия. От неожиданности и испуга, он остановился. И только потом, когда около двух десятков солдат пересекли тропинку и их шаги затихли вдали, он решился пойти дальше. Со страхом он пересек место, где только что шли солдаты, по ходу пытаясь увидеть их следы на земле. Увы! Никаких следов не было!
Нужно отметить, что этот лес для Валерия Алексеевича был родным от рождения. Он знает его с детства и перемерил своими ногами в течение многолетнего поиска свидетельств войны. Он помнит то, что было около этой дороги - десять, двадцать и более лет назад. Потому в моменты отдыха, он иногда отводил меня в сторону от нее, чтобы показать остатки объектов военной поры или послевоенные шрамы, оставленные современными преступниками.
- Вот здесь стояли лагерем «черные копатели». Жители окрестных поселков, не останавливаются на отдых и приготовление пищи вдали от дорог. Им некого бояться. А пришельцы стараются избегать встречи с местными жителями. Эти сволочи, в поисках военных трофеев, разрывают и бросают могилы, разбрасывая по сторонам останки, по которым можно было бы восстановить имена тех, кто был в них погребен.
- А, это старая, довоенная, короткая дорога от Безымянного болота к Запрудно, – показал рукой мне Валерий Алексеевич на уходящий вглубь леса невысокий холм земли. – Если бы она сохранилась, то наш сегодняшний путь был бы намного короче.

Брошенная дорога к Запрудно

Сейчас старая дорога заросла лесом и, судя по толщине деревьев, дорогу забросили не менее 50 лет назад. Сохранились лишь остатки насыпи этой транспортной артерии. Они хорошо видны на снимке.
Судя по времени, которое прошло с момента нашего выхода на дорогу Кневицы - Пустыня, участок, на котором, по документам Минобороны, захоронен мой отец, мы уже прошли. И можно было бы возвращаться назад. Но, Валерий Алексеевич, не думал останавливаться и после недолгого привала, мы снова возвращаемся к тракторной колее, и продолжаем свой путь, к известной лишь Валерию Алексеевичу цели. Причем, - движемся не на Северо-Запад от Запрудно, а все больше к Западу и Юго-Западу.
Снова окунаемся в мягкую и скользкую зеленую подушку дороги, обильно смоченную водой.

На фотоснимках видно, что заросли сплошным ковром покрывают землю, и создают иллюзию прекрасного художественного пейзажа. Он приглашает зрителя к приятному наслаждению легкой лесной прогулкой. Однако, реальность сурова. На каждый шаг, по этому, без сомнения красивому ковру, в это ненастное время, расходуется столько сил и напряжения, что после сотни шагов, хочется сесть и отдохнуть.
Наконец, после часа ходьбы от места старта, мы вышли к болоту. Как сказал Валерий Алексеевич, это болото названо военными Безымянным. Именно его штурмовал 645 полк осенью 1942 года. И в месте, где мы стоим, по обеим сторонам дороги, в войну располагались траншеи немцев и бетонные ДОТы, которые своей атакой захватил полк.
Правда, далее болота полк не продвинулся, но уже захват этого берега был огромной победой обескровленного полка. И, вскоре, вместе с 202 дивизией, он был выведен в Лялино, для доукомплектования.
Но этот берег болота полк не отдал врагу. А передал его для обороны другому полку, который удерживал его до февраля 1943 года.
Теперь, я могу своими глазами увидеть, этот ближайший к Запрудно, рубеж 645 полка. Полка, в котором так мало прожил мой отец. И погиб, где-то рядом с местом, у которого я стою. Поскольку координаты захоронения, рубеж и даты, примерно, совпадают.
Именно, ради этого места я стремился в этот лесной край.
И, вот он сейчас передо мной.
Впереди заросшая травою дорога, которая плавно скатывается к болоту и там теряется среди замшелых кочек и травы.
Справа от дороги, я вижу, плавно переходящий в болото пологий склон берега, покрытый мелкими редкими облезлыми березками и густым кустарником. По другую сторону дороги – берег болота более высокий и сухой. Покрытый до самого края - старым густым лесом. Под ним, невдалеке, я вижу стоянку ягодников. Три трактора, несколько палаток, навес для десятка человек и гору полиэтиленовых мешков, заполненных ягодой. На стоянке никого нет. Похоже, все на болоте, на сборе клюквы.
К этой стоянке ушли и те тракторные следы, на которые мы старались не наступать в течении нашего пути.
По обе стороны дороги, я вижу, сглаженные временем канавы и ямы, которые в войну, по словам Валерия Алексеевича, были траншеями и боевыми точками солдат противоборствующих сторон. Именно их в ноябре-декабре 42 года с противоположного берега болота штурмовал 645 полк.
И, если здесь «нашел» свою смерть мой отец, то нужно попробовать обнаружить хотя бы пару сохранившихся следов войны, чтобы запечатлеть их на память и показать потомкам. Хотя, понятно, к поиску захоронения эти следы ничего не прибавят.
К сожалению, в такую распутицу и «всемирный потоп», многое скрыто водой. Потому я пытаюсь довольствоваться скромными крупицами тех следов, которые еще выдаются на поверхность.
По правую сторону дороги замечаю глубокую квадратную яму, до краев заполненную водой. Как пояснил мой проводник, в ее месте была вкопана немецкая самоходная артиллерийская установка.
Рядом с ямой валяется помятый снаряд от нее.
Понятно, что я тут же делаю снимок этой ямы и снаряда. Может быть, выстрел из этой самоходки и оборвал жизнь отца?

Местные жители уже давно вытащили самоходку и сдали на металлолом.
По словам Валерия Алексеевича - вдоль дороги немцами были вкопаны три такие артустановки. Две из них – по краям этого болота, третья – у переправы через Любимку.
Уже по возвращении домой, в мемуарах Корзова Н.И., я нашел следующие строки, в которых упоминается артиллерийская установка, яму от которой я только что представил.

Упомянутый тыловой опорный пункт располагался, как раз там, где сейчас находится стойбище ягодников.
Укрепления по краям болота, нужны были немцам для обеспечения прикрытия войскам, преодолевающим болото. Этот километровый участок болотной дороги существенно укорачивал путь немецкого транспортного потока с запада на восток, и был одной из немногочисленных сухих переправ сквозь цепочку болот, потянувшихся с Севера на Юг Новгородской области.
После основательно сделанной немцами подсыпки болотной части и лесных низин, дорога успешно выдерживала нагрузку танков и тяжелой артиллерии. Потому наше командование ставило целью Северо-западного фронта, захват этого транспортного канала. Для последующего использования ее для наступления на Запрудно, Замошку и Кневицы.
Бои за эту дорогу шли более 10 месяцев. И лишь в ноябре - декабре 1942 года воинам 645 полка удалось захватить болотную часть дороги. Но, для этого, им пришлось воспользоваться хитростью. Суть ее, я услышал здесь же, у болота, из рассказа Валерия Алексеевича, который узнал о ней от участника обмана, командира роты этого полка – Н. И. Корзова.
Н.И. Корзов приезжал в Кневицы после войны. И Валерий Алексеевич водил его к этому болоту.
Ветеран показал ему на местности, откуда наступала его рота, где окопались немцы, и в каком месте солдаты роты штурмовали этот берег болота.
То, что я слышал эти рассказы Корзова непосредственно в месте проходивших боев, стали для меня настоящим подарком. Я имел уникальную возможность, через воспоминания автора, почувствовать динамику времени и места, в которых провел свои последние дни мой отец. Своими глазами увидеть место боя и прочувствовать условия, в которых этот бой проходил.
Как рассказал Корзов, хитрость пришлось применить от необходимости.
Штурмовать укрепления немцев в лоб на открытом болоте было бесполезно. Укрыться на полностью простреливаемом пространстве болота от огня противника было невозможно. Потому решили воспользоваться тем, что верхний слой болота к концу осени уже достаточно замерз, и был запорошен снегом. Стало возможным передвигаться по нему ползком. Но этот способ передвижения был слишком медленным. Немцы могли легко перебить наших солдат еще на подходах к своим укреплениям. Поэтому решено было из стволов деревьев, которых здесь в изобилии, изготовить более десятка саней. На этих санях, из обрубков и мешков с землей создать укрытия для огневых точек. Сани должны быть такими, чтобы два солдата могли бы ползком их перемещать впереди себя.
Благодаря такой задумке, воины 645 полка атаковали немцев не перебежками, увязая в снегу и болоте, а перемещаться ползком, толкая перед собою, по ледяной поверхности болота, это защитное укрытие, снабженное пулеметом.
Немцы не ожидали появления неизвестного, непробиваемого, движущегося на них оружия, и, потеряв около 200 человек, в страхе отступили к Запрудно.
Теперь представлю Безымянное болото с помощью снимков, сделанных от восточного берега, к которому мы вышли.

Безымянное болото со стороны Запрудно

Это Юго-Восточная сторона Безымянного болота. Из выступающего массива леса, который виден на фотографии, в декабре 42 года, двигались сани с воинами 645 полка штурмовавшие оборону противника. Это, пожалуй, наиболее вероятное место последней атаки, в которой принимал участие отец. Если он похоронен северо-западнее или западнее Запрудно. Идти на другую сторону болота с тем, чтобы искать место его захоронения было бы нелогичным поступком. Полностью противоречащим документам.
Но, как я вскоре понял, у Валерия Алексеевича появилась задумка провести меня через болото по трассе, которая в войну служила немцам транспортной артерией, и показать мне, откуда начал штурм болота 645 полк.
В войну, как я уже говорил выше, эта дорога была хорошо подсыпана немцами землей. Но, основное свойство болотных дорог - беспрерывно погружаться к центру земли. И без регулярной подсыпки они исчезают под топью болот. С военной поры эту дорогу никто не подсыпал, поэтому она не сильно отличается от остального болотного окружения ни по цвету, ни по плотности содержимого. Такое же мокрое мягкое колышущееся одеяло. Потому на снимках эту дорогу трудно разглядеть.

Это снимок Северо-Западной стороны Безымянного болота, на котором можно различить дорогу. Она еле заметными светлыми полосками проступает на фоне красно-зеленых пучков травы и болотных кочек, покрытых клюквой. И я повинуясь приглашению своего проводника, осторожно ступаю на ее мягкий подстил, и отправляюсь на другую сторону болота.

На километровой карте болото и наш маршрут выглядят примерно так

Синие стрелки направлены мною «навстречу атакующему 645 полку», который в 42-м наступал от Пустыни к Запрудно..
Уже с первых шагов по болотной дороге, мне становится ясно, что мое движение существенно утяжелилось.
Проступающая сквозь воду, заросшая мхом колея, мало способствует моему перемещению. Шаг влево, шаг вправо – и полное погружение ноги в мокрый пуховой настил. Но и другой опоры нет.
Кто ходил по болотам, знает, каких усилий требует этот процесс. Каждый шаг необходимо выверять с тем, чтобы не погрузиться по колени в воду, или опрокинуться плашмя на мягкую, мокрую и холодную подстилку. Единственное утешение, - болото безопасно, проходимо и заполнено чистой водой. И только небольшие мокрые пятна остаются на одежде после падения.
Прошагав более километра по этой мягкой подстилке, мы, наконец, выходим на условно сухое место противоположного берега, и тут же останавливаемся на привал. Нужно восстановить отнятые силы.
Поскольку на этом берегу болота в войну располагались такие же немецкие укрепления, что и на противоположном, то приземный ландшафт ничем не отличается, от ранее увиденного. Вся наземная часть берега густо изрезана траншеями и ямами от блиндажей и воронок. Только все это укрыто более густым лесом, нежели раньше.

У ямы от артустановки, по края залитой затянутой тиной водой, Валерий Алексеевич сел покурить, а я успел сделать несколько снимков.
После двух дней общения с проводником, я понял, что он не только замечательный экскурсовод, но и хороший рассказчик. К тому же, большой знаток военных событий, которые происходили в окрестных лесах. Он знаком не только с литературой, которую присылали в музей участники боев, но и с документами, которые он изучал в государственных архивах. Кроме того, многое он почерпнул из бесед с участниками трагических событий, которые приезжали в Кневицы, чтобы помянуть или перезахоронить своих однополчан, погибших в этих лесах.
Валерий Алексеевич пропустил через свою душу не одну трагическую историю, из тех, что привозят приезжающие сюда родственники и свидетели жутких событий войны. Мало того, - он эту землю перещупал своими руками, находя подтверждения фактам, описанным в военных сводках. Поскольку, прежде чем начать поиск захоронений, ему, как начальнику отряда, приходилось сначала изучить документальные материалы прошедших боев, а потом не один раз, прошагать по тем местам, в которые он затем приводил свой поисковый отряд.
Искать захоронения и поднимать чей-то прах, - это не только тяжелый, грязный и опасный труд. Но, прежде всего, это огромный душевный порыв и огромное желание найти и сохранить, как можно больше свидетельств о погибших воинах, спешно присыпанных землей, чтобы упокоить их в соответствии с нравственными обычаями людей, и оповестить об этом их родственников. И, конечно, нескрываемое желание, восстановить историческую истину воинских потерь в самой кровопролитной войне человечества.
Надо особо отметить, - его отряд выполнял перезахоронения так, что и сейчас ему не стыдно перед последующими поколениями за выполненную работу. По каждому найденному захоронению, он и его помощники составляли подробный акт эксгумации, с указанием точных координат погребения и всех найденных в нем вещей.
Слушая его рассказы, и видя подтверждающие факты на окружающем меня пространстве, я каждый раз убеждался, что только Бог мог устроить мне встречу с ним, - единственным в этом мире человеком, способным точнее всех ответить на мои вопросы о событиях военных лет в данной точке земли.

Однако, вернемся к нашему походу.
После отдыха на Западном берегу болота, мы продолжили свой путь к деревне Пустыня. Судя по карте, от деревни Запрудно нас отделяет расстояние, превышающее 3-х километра. И по моим представлениям, эти места далеко за границей, указанного в похоронке, захоронения.
Я начинаю томиться в догадках, что ведет дальше моего проводника? Что еще, он хочет мне показать?
Не знаю, но почему-то я был уверен - это не зря, и потому терпеливо вышагиваю следом за ним по обозначившейся опять дороге.
По обеим сторонам ее все те же, заросшие травой, обвалившиеся и укрытые поваленными деревьями окопы, траншеи и стрелковые ячейки. Все те же, воронки от разорвавшихся снарядов и авиабомб.

Это один из примеров. Признаюсь, фотографировать блиндажи, траншеи, и военные трофеи мне уже порядком надоело.
Потому, по пути, стараюсь запечатлеть и окружающую природу. Ниже представлен один из снимков, сделанных мною на этом пути.

Эта роскошная ольха встретилась нам на пути к Пустыне, на одной из небольших высоток. Судя по окрестному мелколесью, эту ольху пощадили лесорубы из-за ее красоты. Возможно, она была свидетельницей боев 65 летней давности.
От этой ольхи до деревни Пустыня не более 2-х километров.
Прошагав еще около километра, я неожиданно был остановлен Валерием Алексеевичем с тем, чтобы увидеть лесной уголок с краю дороги. Приглядевшись, в указанном им направлении, я замечаю в зарослях травы и дикого леса, высокий трехметровый деревянный крест, украшенный иконой Богородицы с младенцем и металлическими досками с молитвами о погибших.

Памятный крест у дороги Пустыня – Кневицы

Вот так, почти слившись с природой, выглядел этот крест, со стороны Пустыни.
По словам Валерия Алексеевича, крест установлен в районе высоты с отметкой 80.8, которая была нанесена на военные карты противоборствующих сторон. Есть она и на приведенной мною немецкой карте. Рядом с этой отметкой я пририсовал большой красный крестик. Может быть, кому-то этот крестик поможет найти место гибели близких людей. А для меня, он оказался особо памятным.
У этой отметки находилась тяжелая артбатарея противника, которая косила наших ребят в радиусе 15 километров. За полтора года войны под ее снарядами погибло немалое число наших защитников. И, судя по числу сложенных под этим крестом касок, приличное их число погибло и при штурме самой батареи.

Крест установлен на насыпной земляной холм, прикрытый сверху горой солдатских касок и проржавевшими остатками орудий убийства прошедшей войны.

Крест оказался слишком велик для фотосъемки, и мне пришлось зафиксировать его частями, чтобы можно было прочесть памятные надписи на нем по возвращении домой.
Был ли этот крест Памятным или венчал братскую могилу, я не знаю. Но в документах Минобороны он не обозначен, как братское захоронение. В любом случае, крест подтверждает факт того, что люди еще помнят о том, что в этих лесах, в районе этой высоты, окончили свой земной путь тысячи защитников нашей родины.

Я поклонился кресту и воинам, которые полегли окрест его. И прикопал у его подножья горсть ракушек с побережья Анапы – города, рядом с которым родился, жил и работал отец.
Я, надеюсь, мои поминальные молитвы в этом освященном месте, были услышаны им. И он простил мне то, что я так и не нашел место его упокоения.

После небольшого отдыха у памятного знака, мы прошли еще несколько сот метров по дороге к Пустыни. И снова, у дороги я заметил крест. Но, этот крест был другим, - скромным, самодельным, увенчанным солдатской каской.

На мой вопрос о назначении этого креста, мой проводник сказал, что это отметка 5.0, где находилась другая батарея немцев. Меньшая калибром. Она прикрывала дорогу и подступы к деревне Пустыня.
Эту высоту, тоже пришлось неоднократно штурмовать нашим воинам, и оставить в этих местах немало своих товарищей.
Уже потом, по возвращении домой, я установил, что эти кресты ближе всего расположены к месту гибели отца.
Но, сейчас, в момент нашей «прогулки», я этого еще не знаю. Мой разум все еще сохраняет запись из донесения: «северо-западнее 1,5 - 2 км от д. Запрудно». А точка, где стоит этот маленький крестик, находится на расстоянии около 5 километров от Запрудно! И не на Северо-Западе, а на Западе от неё.
Пройдя еще несколько сот метров, но, так и не дойдя до Пустыни, мы поняли, что пора возвращаться «домой».
Был уже пятый час пополудни. Нам предстоял еще такой же по длительности и трудности обратный путь «домой». Сильнейшая усталость давала о себе знать. Я видел, какого труда стоило Валерию Алексеевичу это путешествие, хотя он старался скрыть это от меня. За все время наших «прогулок», я ни разу не слышал от него жалоб на усталость или боль в ногах.

Это последний снимок, который я сделал на пути к Пустыни. Мы возвращаемся.
Обратная дорога добила меня окончательно. Я шел на пределе своих возможностей. В низинных местах, коих будто бы удвоилось, почти каждый шаг приходилось предварять щупом, чтобы не зачерпнуть болотной водицы. Мы оба по разу заваливались в ямы, и только чудом не начерпали полные сапоги.
И хотя кругом была вода, мы испытывали неимоверную жажду поскольку, по глупости, не взяли с собой и капли воды. Я не ожидал, что мы так долго пробудем в движении, и надеялся вернуться «на базу» к обеду, и еще на то, что из-за водяного насыщения окружающей природы, пить не захочется. Увы! Это было большим заблуждением. Бесконечные препятствия высосали из меня всю воду. И оттого, что вокруг были бесконечные лужи и ручьи воды, пить хотелось еще сильнее. Однако пить воду из окружающих водоемов без кипячения было опасно, поскольку она толстым слоем покрывала безграничное кладбище.
Поэтому, когда мы, наконец, вернулись к болоту, то, для утоления жажды, начали собирать и жевать клюкву. Увы! Это не помогало. Жажда никуда не исчезала. Единственным спасением для нас мог стать визит к ягодникам. Благо, стойбище находилось рядом с нашим маршрутом. Поэтому преодолев болото, мы сразу направились к ним.
Ягодники к этому времени закончили дневную страду, и обсуждали итоги прошедшего дня. У пяти или шести палаток разного размера ходили люди разных лет. По большей части – молодых. Кто-то переодевался в сухую одежду, кто-то готовил ужин. Царила обычная вечерняя подготовка ко сну, уставших за день, давно знакомых между собою людей, собранных волей обстоятельств в одном месте.
Около двух десятков человек из жителей Пустыни и Кневиц, пользуясь возможностью увидеться, и поговорить друг с другом на вольном воздухе, радовались такому случаю. Раздавались шутки, веселый смех. Шла неторопливая подготовка к ужину и желанному отдыху. Все радовались тому, что, наконец, наступил перерыв в их монотонном тяжелом труде.
По центру лагеря горел большой костер, а в метрах шести от него стоял на вкопанных в землю столбах, самодельный четырехметровый стол, добротно сколоченный из досок, с длинными скамьями по обеим его сторонам. В одном из его углов сидела небольшая группа мужчин и женщин, которые принимали пищу. Другая группа сидела на пиловочнике у костра. Кто-то из них готовил пищу, а кто-то - раскладывал для просушки промокшие вещи.
На достаточном удалении от костра был сделан большой навес от дождя, крытый полиэтиленом, в котором были сложены мешки с клюквой. Все здесь было сделано основательно, по-хозяйски, с учетом длительного пребывания большой группы людей. С учетом опыта многих поколений, прошедших школу выживания на этом болоте. Даже, напиленные дрова для костра, были уложены аккуратным штабелем так, чтобы они не намокали, и было удобно их брать для поддержки огня.
Когда мы подошли, - ягодники, увидев нас, затихли. Валерий Алексеевич представил меня. А я вкратце рассказал им о цели посещения этого района. Они с большим вниманием выслушали мой рассказ об отце и нашей семейной жизни после его ухода на фронт.
Узнав, что мы с Валерием Алексеевичем с утра находимся в поиске, тут же предложили нам свою пищу. Но я набросился на чай, поскольку только он представлял для меня главную ценность. С необычайным удовольствием я выпил не менее трех огромных кружек этого прекрасного напитка. Это был лучший чай в моей жизни!
Здесь же, у костра, я впервые увидел будущих своих помощников: Анатолия и Александра. Именно они более всех заинтересовались моими поисками. И, в итоге, предложили нам свои услуги.
Как я узнал позднее, эти два парня и ранее занимались поисками захоронений в отряде Валерия Алексеевича, поэтому их помощь была весьма кстати. Кроме этого, у них был, незаменимый в таких случаях металлоискатель, с помощью которого они собирали в окрестностях цветной металл, и сдавали его в приемные пункты. Это их небольшой приработок в эту тяжелую пору. Мы договорились с ними о том, что утром они придут к нашей палатке в Запрудно, и оттуда мы вместе выйдем на поиск в район, который определит Валерий Алексеевич.

Уже в палатке, перед сном, Валерий Алексеевич рассказал мне, как начиналась и печально закончилась деятельность его поискового отряда. Я попытаюсь вкратце передать его рассказ своими словами.

«Сначала все было на энтузиазме. Никакой поддержки. Присылали запросы на поиск. Я, как мог, пытался помочь. Самостоятельно начал изучать архивы и воспоминания участников боев в окрестных лесах. Меня более всего увлекли поиски самолетов, которые остались с тех военных лет.
В 1987 году я сам поехал в Новгород, в поисковую экспедицию «Долина». Там мне предложили организовать собственный поисковый отряд. Дали мне документы, разрешающие самостоятельный поиск, и полномочия от экспедиции обращаться в местные административные органы и воинские части за помощью.
Я собрал из добровольцев отряд и наладил хороший контакт из одной из близлежащих воинских частей. Как помните, была конверсия. В воинских частях на складах обнаружилось огромное количество лишнего обмундирования и техники. Мне без лишних хлопот выделили гусеничный тягач, палатки, обмундирование, оборудование для пункта питания. Снабдили кое-какими продуктами. И мы начали работать.
Люди в отряд приходили разные. У некоторых были, увы, не самые лучшие стремления. Кто-то искал себе на память оружие, кто-то немецкие трофеи. Приходилось не на минуту или шаг отпускать в свободный поиск своих подопечных. Некоторых пришлось отчислить из отряда. Оружие я старался сразу увозить в воинскую часть. А в том, которое оставалось, рассверливали патронник, чтобы сделать его непригодным для стрельбы. Понятно, что периодически натыкались на неразорвавшиеся взрыв предметы. А контингент у меня был весь молодой, рисковый. Так что забот у меня хватало.
В 1989 году, я совершенно случайно, в Новгороде познакомился с человеком. Он спросил:
- Ты, я слышал, занимаешься поисковыми работами. Наверное, тебе попадается и военная техника. Сейчас многие музеи готовы приобрести танки, самолеты, пушки военных времен. И люди, которые их собирают, нуждаются в запасных частях к ним. Если у тебя есть подходящая техника, то собери найденное в одном месте. Позвони. Я приеду и заберу. Расчет на месте.
Так, у меня появились такие деньги, которых я никогда не видел.
Но я на них даже телевизора себе не купил. Все пустил на нужды отряда. Купил ходовые для тягача, запасной двигатель, два новых корпуса к нему, металлоискатели, фляги и т.д. и т.п.
Попутно с поиском российских солдат, мы находили и немецких. Если это были летчики, а у немцев это была элита, то приезжали из Германии целые делегации с кинооператорами. Брали у нас интервью. Нас снабжали их продуктами и амуницией. Тут же приезжали и наши операторы. В общем, из события устраивалось шоу. Меня даже снимали в программе ВОСТОК-ЗАПАД. Потом все уезжали, а у меня появлялись враги, из-за того, что я помог немцам найти их погибших сограждан. По моей машине даже стреляли.
Мы с братом (он за рулем) ехали на грузовике в Новгород, когда на дороге нас нагнала серая «Волга». Оттуда сделали по нашей машине два выстрела. Потом «Волга» нас обогнала, и из ее окна на нас смотрели двое молодых парней, которые смеялись и что-то кричали нам в упор.
Мы остановились, и брат сказал: «Они хотели нас убить!» «Если бы хотели, - говорю я, - то убили. Думаю, хотели напугать» «Мне все равно. Ты прости, но я больше к тебе не приеду».
Вот такие поиски!
А в 1998 году гряну Дефолт! Работы и так не было в поселке, а тут - полный «раздрай». Всякое финансирование поисков прекратилось. Людям было не до них. Нужно было кормить семьи. Все имущество отряда растащили, как оплату за труд. Мне ничего не досталось, кроме одежды, в которую я был одет».

Из этого рассказа можно оценить, как сказался Дефолт на работе поискового отряда «Красная гвоздика». Не лучше сложились дела и у жителей поселка Кневицы.
Вот как описывает ситуацию, сложившуюся этом в поселке к 2011 году, его жительница, Елена Петрова, на сайте http://mitinsg.livejournal.com/40748.html?page=2,.

«Ещё 6 лет назад в нашем посёлке (Кневицы) кипела бурная жизнь: рано утром рабочие леспромхоза бежали в свои цеха, всех будил гудок мотовоза, оповещая о том, что рабочие поехали на лесозаготовки, мамочки с ребятишками спешили в детский сад, со всех концов посёлка ученики спешили в школу. После рабочего дня почти все жители трудились на своих подворьях. Чинно шагали коровы из поля, гоготали гуси на берегу речки Берёзоньки, квохтали куры. На стадионе толпа ребят каждый день гоняла мячик, а зимой шайбу. В сельском доме культуры показывали кинофильмы, были танцы….
…Сегодня у жителей села много свободного времени, потому что спешить на работу не надо – её просто нет! Леспромхоз умер. Стоят пустые цеха, разобрали на металлолом узкоколейную железную дорогу, не ездят по дорогам МАЗы, гружёные лесом. Тишина пугает, а что же дальше? Люди (это мамы и папы) ездят на заработки в города, дети остаются одни, в лучшем случае с бабушками. Молодые люди уезжают из посёлка – у него нет будущего».

Вот в таком плачевном состоянии пребывал поселок Кневицы и его жители еще три года после моего визита к ним.

<- Предыдущая часть | Следующая часть ->

---

Рейтинг доступен только для пользователей.

Пожалуйста, залогиньтесь или зарегистрируйтесь для голосования.

Нет данных для оценки.